Городское фэнтэзи. Жена для колдуна.(продолжение)

Мирослав, поправляя на плече свёрнутый в рулон ковёр-самолёт и зашагал быстрее.
Изба волхва появилась за поворотом неожиданно. Аккуратный бревенчатый дом, к левому боку которого прилепился высокий сплошной забор, Мирослав оглядел с подозрением. 
- Давай отложим? – напряжённо предложил он.
- Да ты что! Потом снова сюда лететь? К тому же ты сам слышал, что волхва может не быть тут, нам повезло. Давай хотя бы поговорим с ним.
Мирослав такой уверенности не испытывал, но подчинился и решительно постучал в дверь. Волхов открыл минуту спустя. Дверь с силой распахнулась и врезалась в стену дома. На пороге появился жилистый бородатый старик с мохнатыми насупленными бровями. Ко всему ко прочему старик, казалось, был слепым. Волхов повёл носом, шумно втянул воздух:
- Тьфу, - ругнулся он, - Кто пустил сюда ведьму?
- Остров пустил, - ответил Мирослав, сдвигаясь немного в сторону, чтобы на всякий случай прикрыть Владу собой.
Старик поднял руку к лицу и потёр глаза короткими, сухими, как у мумии, пальцами с обломанными грязными ногтями. Мирославу стало не по себе, а старик опустил руку, моргнул и огляделся.
- Говорите, зачем явились.
- Обратить Лысогорский обряд, - ответила Влада, подходя ближе.
- Вижу. Ты за этим пришёл, колдун?
Мирославу отчаянно захотелось отказаться, но как объяснить это Владе? «Знаешь, дорогая, я решил, что мы останемся мужем и женой, твоё согласие меня не интересует». Нет уж, так точно нельзя, да и поговорить надо.
- За этим, - кивнул он старику.
- Раз хотите, то проходите. Сделаю, - волхв скрылся в доме.
Мирослав подхватил Владу под локоть, чтоб была под рукой, и, тщательно осматривая помещение, вошёл в избу. Чем дольше он смотрел, тем больше убеждался, что дом нежилой. Изба была стерильной, как музей деревенского быта.
Старик стоял у окна, выходившего во внутренний двор, обнесённый забором. Глянув в окно, Влада охнула, не скрывая восторга. На Буяне царило лето, но за окном стояла самая настоящая зима. Деревья припорошил снег, по бокам садовой дорожки высились сугробы, а чуть дальше блестела зеркальная поверхность небольшого пруда.



- Нравится? – усмехнулся старик, - Накинь вон тот полушубок и иди, а мы пока побеседуем.
Влада вопросительно посмотрела на Мирослава, и он понял, что совершит подлость. К чёрту нормальную свадьбу. Лысогорская ничем не хуже, а уж смерть в один день для девочки и вовсе романтика. Он поухаживает, объяснится, завоюет, а пока соврёт, что по каким-нибудь причинам, изложенным волхвом наедине, отмена обряда невозможно.
- Иди, - наверное, зуд в кончиках пальцев, который ощутила Влада было предчувствием лжи.
Мирослав пристроил ковёр у стены и повернулся к волхву, но старик словно забыл о нём: привалился к печи, насупился и молчал. Чувство опасности ударило по нервам раскалённым железным прутом. Мирослав подскочил к окну и увидел, как Влада, нелепо взмахнув руками, падает в воду.
- Влада! – заорал Мирослав, кинулся наружу, но безнадёжно опоздал. С неба повалил рыхлый снег, а водная гладь, заботливо обложенная гладкими продолговатыми камнями, подёрнулась тонкой корочкой льда. Мирослав упал на лёд на колени, мысленно готовясь ухнуть в холодную воду с головой, но лишь больно ударился. 
Почему-то лёд выдержал. Мирославу показалось, что он упал не на лёд, а на пуленепробиваемое стекло – слишком прочный, кристально прозрачный. Из толщи воды к нему тянулась Влада. Одна её рука была поднята, будто она хотела приложить к преграде ладонь, голова запрокинута, а глаза закрыты, как у покойницы. Только волосы шевелились и походили на толстые водоросли.
- Влада! – Мирослав ударил кулаком.
По льду в разные стороны побежали трещинки, лёд помутнел, потолстел, и Влада исчезла, то ли провалилась в глубину, то ли лёд стал непроглядным.
- Влада!
- Не кричи, колдун, - раздался над ухом голос старика.
Мирослав резко обернулся и сжал кулаки. Ему вдруг очень захотелось убивать. Останавливало осознание, что сам он понятие не имеет, как помочь Владе.
- Сейчас же верни её. Я пришёл, чтобы развестись, а не стать вдовцом.
Старик поднял обе ладони, как сдающийся на милость победителю:
- Ты пришёл, чтобы обратить последствия обряда вспять. Будь точен, колдун. И ты не вдовец. Она жива.
- Жива? – стало капельку легче.



Мирослав посмотрел на лёд, уже порядком запорошённый снегом, стряхнул белые влажные хлопья с того места, где недавно просматривалось лицо Влады, пойманной ледяной ловушкой.
-  Поговорим в доме, - сказал старик, и только тут Мирослав заметил, что на волхве меховая шуба, а сам он выбежал на двор, в чём был. Сразу стало холодно, а снег, будто подслушал его мысли, растаял и ручейком стёк за шиворот.



Мирослав вновь повернулся к пруду. Отвратительное чувство собственной беспомощности, приправленное острым осознанием собственной вины. Он протянул руку в пустоту и передёрнулся всем телом. Даже шаг в сторону от пруда казался невозможным, но кое-как собрав остатки силы воли, Мирослав пошёл за стариком – выбора особо не было. Сейчас он волхва выслушает, вытрясет, как вернуть Владу, получит обратно свою ведьмочку, а старика потом прибьёт.
Волхов крякнул, остановился на пороге избы, отряхнул с шубы снег и первым переступил порог. Мирослав вошёл следом, не отряхиваясь, и, не скрывая злобы, уставился на старика.
- Она жива, - повторил волхв в растяжку, - Умрёт она – в тот же день умрёшь ты. Разве забыл?
- Ещё не вечер.
- Верно, - согласился волхв, - но я тебе говорю: она жива.
- Объясни, - потребовал Мирослав и ещё немного успокоился. Пока Влада жива, её можно спасти.
- Что тут объяснять? – удивился старик, - Всё очевидно.
- Не мне.
- Значит, ты плохой колдун. Ненастоящий колдун, - рассудительно заметил волхв.
Мирослав скрипнул зубами, сжал кулак и шагнул к старику, который не казался теперь таким уж старым. Да, седой, но крепкий, полный сил и жизни. Такой и сдачи даст. Мирослав от души замахнулся, а в следующий момент почувствовал боль в затылке. Кажется, волхв ударил его по ногам и опрокинул навзничь. Мирослав приподнялся на локте.
- Я объясню тебе, колдун. Но не веди себя как мальчишка. Ярость, запал, ненависть и прочие чувства мешают думать.
Сложно не согласиться. Мирослав глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Владе нужна помощь, а не его бешенство. Мирослав поднялся на ноги и отступил к стене, показывая, что готов слушать.
- Что есть жизнь? – спросил старик.
- Философский вопрос, - Мирослав почувствовал, что снова закипает.
- Отнюдь. Я спрошу иначе. Что есть самое большое волшебство? Что есть колдовство? Что есть самое большое чудо?
- Жизнь. Вселенная. Природа.
- Верно, колдун. Волшебство скрыто в каждой травинке, в каждой капле дождя, именно поэтому колдовские снадобья изготавливают из того, что дала природа. Почему же ты отвергаешь знание, которое она тебе даёт?
- Я снова перестал тебя понимать, - перебил Мирослав.
Думать было трудно. Хотелось бить лёд, бить волхва, бить себя в конце концов. Допустил, идиот безмозглый, а ещё профессионалом себя мнил.
- Посмотри, - волхв указал на окно, - Что ты видишь?
- Снег, зиму.
- А что такое зима?
- Смерть природы.
- Да, - согласился старик, - но в то же время природа бессмертна. Весной она оживёт. Твою ведьму сковал лёд. Она была подвижна, как вода, а теперь замерла. Замерла, умерла – родственные понятия. Ведьма спит, для неё всё остановилось. Однажды лёд растает, и она оживёт.
- Когда?
- Откуда мне знать, - удивился старик, - Может, через сто лет, может, через тысячу.
Мирославу вспомнились истории о мамонтах, вмёрзших в лёд.



- Лысогорские чары вместе с ведьмой заснули мёртвым сном, - продолжал волхв, - Ты можешь прожить свою жизнь свободно. Потом она проживёт свою.
- Я хочу получить её обратно, - твёрдо сказал Мирослав.
- Но зачем прямо сейчас? – старик удивился, но не слишком натурально, - Приходи лет через сорок-пятьдесят, когда запреты, наложенные обрядом, станут безразличны.
- А если мне завтра на голову камень упадёт?
- Тогда ведьме придётся ждать дольше.
- Верни мне её сейчас, и не секундой позже.
Старик погладил бороду. Мирославу подумалось, что волхв ждёт, что он передумает и откажется, воспользуется шансом. Мирослав молча сверлил старика недружелюбным взглядом. Какая к чертям свобода и личная жизнь, когда Влада в беде? Волхв пожевал губами, пересёк помещение и уселся за стол, словно отгородился им.
- Я не могу.
- Неприемлемо, - процедил Мирослав.
- Да оглядись же ты, - с досадой буркнул старик, - Это святилище, капище. Ты же видел, как провалилась твоя зазноба. Твоей ведьмы здесь больше нет.
- Где Влада? – Мирослав снова сорвался на крик.
Старик поморщился, выразительно потёр ухо указательным пальцем.
- Ответ очевиден. Но раз, ты как ребёнок, неспособный читать сам и подсовывающий книжку взрослым, я скажу. Чары заморожены. Ведьма заморожена. Кто это сделал?
Мирослав молчал.
- Мороз, - ответил старик сам себе и неодобрительно поджал губы.
Явление природы? Нет, явление природы – это «что», а не «кто».
- Дед Мороз? – переспросил Мирослав, - С волшебным посохом и мешком подарков?!
- Дурак, - скривился старик ещё больше и вдруг жадно уточнил, - Ты веришь в Деда Мороза, раздающего подарки всем подряд?
- Нет.
- Хоть что-то. Верить, что Мороз в новогоднюю ночь бегает по домам и рассовывает под ёлки дары также глупо, как верить в то, что Мороза нет.
- Где Влада?
Старик сделал вид, что не слышит вопрос.



- У него много имён: Мороз, Трескун, Студенец, Карачун, - волхв встрепенулся, - Больше я ничего тебе не скажу, потому что каждому дураку уже понятно, что ведьма твоя во льдах в царстве Мороза, в царстве вечной зимы.
- В царстве смерти, - закончил цепочку Мирослав.
- Да, - старик повелительно указал на входную дверь, но не ту, что вела в огороженный забором зимний двор. Мирослав глянул в окно и обомлел. Выпавший снег истаял, на дворе, обнесённом высоким забором, зеленела трава, светило солнце, а гладкие камни вновь окружали воду. От зимы не осталось и следа.
- Как мне вернуть Владу? – уходить так просто Мирослав не собирался.
- Пойди да забери, - старик с кряхтением поднялся из-за стола и поманил Мирослава за собой, - Вот, возьми, - остановившись на верхней ступени парадного крыльца, он указал на ничем не примечательную кочку.
- Что именно взять? – Мирослав подошёл к указанному месту, но ничего особенного так и не увидел, обернулся и чертыхнулся. Старик провёл его, как мальца. На месте, где минуту назад было святилище, цвёл луг.
Мирослав завертелся на месте в поисках тропинки, по которой он пришёл. Её не было. Ничего знакомого не было, только на месте избы лежал ковёр-самолёт.
- Влада! – крик походил на вой, безнадёжный и отчаянный.
Мирослав упал на колени и затрясся от сухих рыданий.