Фэнтэзийный детектив. Анна Орлова
- Моя не понимать! - тупо твердил зомби, покачиваясь возле раскуроченного банкомата. - Приказ. Моя исполнить! И ткнул себя кулаком в грудь, отчего медная пластина загудела. Вообще-то кроме алхимических символов на ней должно было стоять имя некроманта, но этого мертвяка подняли явно не слишком законопослушные граждане, которые позаботились не оставить после себя лишних улик. - Кто приказал? - вздохнув, еще раз попробовала я. - Хозяин! - послушно, но абсолютно неинформативно ответил зомби. Ненавижу допрашивать мертвых! Для этого нужны или особые способности, или напрочь вывихнутые мозги. Я промучилась с ним добрый час, но так и не выяснила ни примет, ни обстоятельств, ни даже имени загадочного хозяина. Хотя другого не стоило и ждать. За этим Кукольником, как его прозвали в газетах, наши гонялись уже добрых два месяца. Кукольник умудрился сделать зомби очень похожими на живых людей. Даже постовые не могли сходу их вычислить, а у них глаз наметан! Мертвые куклы грабили банки или как этот - тупо выдирали банкоматы "с мясом". Спланировано все было мастерски. Настолько, что мой зомби оказался первым пойманным за руку. Теперь мне светила, как минимум, премия. Хотя я не обольщалась - мне попросту крупно повезло. Почти за полночь проводила разъяснительную работу о вреде пьянства с двумя горными троллями, которые с перепою вспомнили традиции предков и попытались силком напоить соседку, пытавшуюся призвать их к порядку. В общем, ночка та еще. Зато тролли засекли странного человека у банкомата, а потом под моим руководством его и заломали... Теперь мы сидели на кухне у тех самых троллей. Передо мной давно остыла чашка кофе (на адреналине спать совсем не хотелось), и я второй час кряду пыталась добиться от тупого мертвяка хоть чего-то путного. - Бесполезно, - наконец простонала я и уронила голову на руки. - Рад, что вы это понимаете, домовой Стравински, - заметил сзади до боли знакомый бархатистый голос. - Ваше рвение похвально, но очевидно чрезмерно. Меня словно ледяной водой окатили. - Следователь Мердок? Что вы тут... какими судьбами? Высокий темноволосый мужчина в идеально отглаженном костюме светски улыбнулся и коснулся полей шляпы. - Вашими молитвами, Стравински! - хмыкнул он, обходя по кругу замершего зомби. - Соседка вызвала. И кивком указал на несостоявшуюся жертву тролльего угощения. Я мстительно прищурилась и одернула форменную юбку. Ну что, мадам Цацуева, я вам это припомню, не будь я домовой! К слову, домовой - это не раса, а должность. Надзираю за порядком и соблюдением правил добрососедства в нескольких десятках домов. - Благодарю, домовой Стравински. В ваших услугах я более не нуждаюсь, - рассеянно бросил следователь, заставляя зомби открыть рот. И что он там ищет?! Но приказ прозвучал недвусмысленно, пришлось убираться восвояси. Прощай, премия! Прощай, подарок бабуле. А я так хотела преподнести ей новую пепельницу... уже и череп присмотрела!.. Старой служили останки моего непутевого папаши, но это уже совсем другая история... ***
Проснулась я рано. Точнее, с огромным трудом разлепила глаза от доносящегося с первого этажа пения и грохота кастрюль. Я нащупала на столике будильник, всмотрелась в расплывающийся циферблат... и со стоном уронила голову на подушку. Полдесятого! Придушу сестренку! Но спать дальше под фальшивые завывания снизу я не могла, так что пришлось находить на ощупь халат и спускаться вниз. - Роза! - окликнула я улыбающуюся брюнетку, которая в темпе вальса порхала вокруг дымящегося котла, по одному бросая в него какие-то подозрительные косточки. - Сколько можно тебя просить! Не устраивай шабаши по утрам, а? - Ой, - Роза (точнее, Розамунда, но это имя она терпеть не могла) прикрыла ладошкой ротик и выронила кости в котел. Плюхнуло, плеснуло ядовито-розовым и завоняло тухлятиной. - Ну вот! Ты все испортила! Прекрасные очи Розы набухли слезами. Я махнула рукой - все равно ее не переделаешь, неисправимый жаворонок! - и принялась варить себе кофе. Запах мне не мешал - и не к такому привыкла. В лежбищах упырей вонь похлеще. Роза поначалу надулась, но я не собиралась каяться. Просила же - до одиннадцати никакого волшебства!
- Ну у меня вдохновение! - чуть виновато объяснила она, распахивая форточку. - Ты же знаешь! Нам вчера задали такую скучищу! А я подумала, что можно кое-что подправить... и вот! Она кивнула на "присмиревшее" зелье, которое теперь источало шоколадный аромат и выглядело подозрительно розовым, как клубнично-сливочный мусс. - Ага, - кивнула я, переставляя турку на подставку. - И почему-то обязательно утром! - Ну-у-у, - она потупила дивные зеленые очи и попыталась изобразить сущую невинность. Мужчины верили. Я же знала сестренку (если быть точной, единоутробную сестру) все ее семнадцать лет, а потому иллюзий не питала. Увлекающаяся она натура, в отличие от меня. Впрочем, мы вообще являли собой противоположности. Она - жаворонок, я - сова. Она - жгучая брюнетка с зелеными глазами, я - голубоглазая блондинка. Она - будущая дипломированная ведьма, я... Но об этом я уже говорила. - Да! - вспомнила Роза. - Тебе же посылка! От тако-о-го очаровашки! Она хлопнула длиннющими ресницами и прижала руки к пышной груди. М-да, вот что у нас с ней было похожее, так это бюсты четвертого размера. Но Роза упаковывала свой в интригующие декольте, а я только обреченно ругалась, когда форменный китель ни в какую не желал застегиваться на этом богатстве. - Мне? - удивилась я, отпивая обжигающе горячий кофе. - Тебе! - Роза добыла откуда-то небольшой сверток. - Вот, смотри, тут написано - Анне Стравински. Это от поклонника, да?! А еще Роза ужасно романтична, что временами действует на нервы. - Действительно, мне, - с недоумением согласилась я и неохотно отставила кофе. Почерк аккуратный, внутри ничего не тикает... Я перерезала бечевку и осторожно размотала пергамент. - Ой! Прелесть какая! - восторженно взвизгнула Роза, всплеснув руками. - Кукла! И цветок! Действительно, очаровательная вещица: изящная светловолосая девочка, сделанная с большим тщанием и вкусом. Только вот к рукам и ногам куклы были привязаны веревочки...
- Опиши, пожалуйста, этого "очаровашку", - сдержанно попросила я, прервав восторги сестры. - А лучше поехали со мной, составишь фоторобот. Хотя я сомневалась, что визитом нас почтил лично даритель. Приколотая к цветку карточка гласила: "Прекрасной даме от Кукольника", а Кукольник вряд ли так глупо подставится... Скорее всего, посылку передал банальный курьер, но отработать следовало все варианты. Роза добросовестно перечислила приметы, а потом с помощью нашего штатного художника соорудила портрет. На мой вкус, изображенного юношу очаровательным не назовешь - слишком миловиден и слащав. Прилизанные блондинистые волосы, тонкие черты лица, круглые щечки, тонкие пальцы, да еще и "трогательная" субтильность... Одет он был соответственно, во что-то с "фестончиками", как выразилась Роза. Художник кивнул понимающе, а следователь Мердок, заглянув ему через плечо, прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Пупс в рюшах, а не мужчина! Кстати, Мердок на "очаровашку" походил больше. Я украдкой залюбовалась статями доблестного следователя. Сволочь он, конечно, первосортная, но хорош! Плечи широкие, попа "с кулачок", как говорит бабуля, хоть это и явное преувеличение, густые темные кудри касаются воротничка... - Стравински, - не оборачиваясь, окликнул он. - Может, поведаете нам, зачем вы столь пристально меня разглядываете? Я чуть покраснела (и как только почуял?) и откликнулась почтительно: - Учусь составлять словесные портреты, господин следователь! Он оглянулся и поднял темную бровь. - И каковы успехи, домовой? Я выпрямилась и отчеканила, глядя мимо него: - Мужчина, человек, возраст тридцать пять - тридцать семь лет, рост около метра восьмидесяти пяти, телосложение спортивное, глаза и волосы темные. - Как, и это все? - Мердок с сожалением покачал головой. - Полагаю, вам следует больше тренироваться, домовой! - Приложу все усилия! - пообещала я, преданно пожирая начальство глазами. Точнее, прямым начальником он мне не был, но неприятностей мог доставить массу. Кстати! - Разрешите обратиться? - продолжила я. Роза за его спиной округлила глаза, и я раздраженно дернула плечом. О работе я стараюсь дома не распространяться. Не хватало только, чтобы Роза загремела в "обезьянник" на пятнадцать суток за мелкое вредительство! С нее сталось бы напакостить тому же Мердоку, а фантазия у Розочки неистощима - вспомнить только, как она маминых кавалеров отваживала... Роза подняла голову и заговорщицки мне подмигнула. Я чуть не застонала вслух: только этого не хватало! От попыток устроить мою личную жизнь, периодически предпринимаемых то бабулей, то сестренкой, хотелось лезть на стенку и швыряться тяжелыми тупыми предметами. Но толку-то? Мердок вежливо открыл дверь и пропустил меня вперед. Для приватного разговора лучше всего подходила "черная" лестница. По местным легендам, через нее в отделение проводили незаконно задержанных, чтобы не светить их на записывающем кристалле и в журнале регистрации. А еще сотрудники могли здесь травануться ударной дозой никотина, чем я и занялась. - Стравински, - Мердок поморщился и распахнул окно, - не понимаю, зачем вы добровольно употребляете яд? - Все, что приятно, - или незаконно, или аморально, или ведет к ожирению, - хмыкнув, парировала я и с удовольствием затянулась. По правде говоря, курила я в исключительных случаях, но неодобрение на холеном лице следователя того стоило. Логичные доводы (вроде бабулиного "курение вредно для цвета лица и зубов") я понимала и даже принимала, а вот морализаторство терпеть не могла. - Вы именно это желали обсудить? - поинтересовался Мердок, отодвинувшись. - Нет, - я сообразила, что не стоит его злить, и затушила сигарету. - Господин следователь, вы включите меня в свою группу? - С какой стати? - он поднял темную бровь. - Вы домовой, Стравински, вот и занимайтесь своими улицами. Если не ошибаюсь, за вами закреплены Абрикосовая, Виноградная и Тенистая? - Именно, - вздохнула я, досадуя. Работу свою я любила, но следователи относились к таким, как я, с изрядной долей пренебрежения. Еще бы, что значат мелкие бытовые правонарушения в сравнении с убийствами и разбоями? - Но Кукольник явно обратил на меня внимание. По-моему, стоит это использовать. Мердок как-то странно на меня посмотрел. - Стравински, скажите откровенно, какой резон вам в это вмешиваться? - Ради профессионального роста! - отчеканила я, глядя прямо в его внимательные карие глаза. - И премии, конечно. Хотели откровенности - получите! - Стравински, - помолчав, проронил он, - я непременно отмечу в отчете ваше рвение и выпишу вам премию. Только не ввязывайтесь в эту историю, договорились? - Почему? - я почти обиделась, и вновь нестерпимо захотелось курить. Он одернул белоснежные манжеты рубашки, поправил галстук и наконец сказал серьезно: - Я не вправе рисковать вашей очаровательной головкой, Стравински! - и, прежде чем я успела переварить неожиданный комплимент, Мердок все испортил: - Едва ли ваша бабушка будет мне признательна за неоправданный риск. - Да уж, - я поморщилась, но возразить было нечего. Бабуля страшна в гневе! - Поэтому, домовой Стравински, - наставительно продолжил он, - извольте забыть о Кукольнике. Кстати, вы верите в кого-нибудь из богов? - Да, - призналась я, сбитая с толку неожиданной переменой темы. - В Того, Кого Нельзя Называть. А что? - Почему нельзя? - почти по-человечески удивился Мердок. Похоже, об этом культе он слышал впервые. - В этом случае произойдут какие-нибудь несчастья? - Нет, - хмыкнула я. - Просто Кодекс об административных правонарушениях запрещает нецензурную брань в общественных местах. - Весьма похвально, Стравински, - отозвался Мердок серьезно. - Столь уважительное отношение к закону я горячо одобряю. И все-таки он зануда! - Благодарю, господин следователь! - откликнулась я, из последних сил удерживая серьезную мину. - Польщена вашей высокой оценкой. М-да, похоже, это заразно. Высокий слог и не менее высокие принципы. Вот только что он делает с ними в полиции?! "Надо сегодня заглянуть к троллям, - решила я. - Поблагодарить за помощь, а заодно проветрить мозги от лишнего пафоса". Мердок прошелся вдоль окна, отвернулся, заложив руки за спину. - Позвольте личный вопрос? - вдруг спросил он. "Валяйте!" - едва не ляпнула я (все же бабуля права в одном - постоянное общение с противоправными элементами сильно обедняет лексикон!), но вовремя одумалась. А, пропадать, так с музыкой! И я вновь вынула сигареты. - Задавайте. Мердок обернулся и внимательно посмотрел на меня. - Если вашего бога нельзя называть, то как же вы ему молитесь? С минуту я переваривала этот неожиданный вопрос, делая вид, что прикуриваю. Затянулась и сказала честно: - А зачем ему молиться? Я просто верю, что он есть. А рассчитывать стоит только на себя. - О, - после паузы он повторил: - Весьма похвально. Я молча курила, и Мердок, поморщившись, продолжил нетерпеливо: - Полагаю, на этом все, Стравински? Можете быть свободны. Если не ошибаюсь, у вас сегодня выходной? - Не ошибаетесь, господин следователь, - ответила я, борясь с желанием выдохнуть дым прямо ему в лицо. - Тогда до свидания, домовой Стравински! - церемонно произнес он и вежливо наклонил голову. - До свидания, следователь Мердок! - в тон ему откликнулась я. Ну почему если мужчина красавец, то совершенно невыносим?.. После его ухода я уже без особого удовольствия докурила и отправилась вызволять Розу из лап художника. Хотя судя по тому, как пунцовели его уши и блестели глаза, вызволять следовало беднягу Роббинса. Сестренка в легком ситцевом платьице смотрелась в дежурке, как отличница в детской комнате милиции. Я остановилась на пороге, решив понаблюдать за представлением. На столе перед Розой стояла чашка чая, блюдце с трогательным одиноким печеньицем и даже чахлый бутон (похоже, с ближайшей клумбы) в пивной банке. А Роббинс нес какую-то чушь о том, что Роза настоящий цветок, способный украсить собой даже эти казенные стены, и просил ее попозировать для портрета. - Знали бы вы, как мне надоело рисовать эти уголовные рожи! - вещал он с чувством. - А ваше милое лицо... и фигура... Роза краснела и хлопала длиннющими ресницами - то ли ради тренировки, то ли действительно смутившись. - Надеюсь, вы в курсе, что моя сестра несовершеннолетняя? - напомнила я негромко. Роббинс дернулся, ойкнул, опрокинул стакан с карандашами, засуетился... Роза послала мне укоризненный взгляд и наклонилась, помогая ему собрать рассыпавшиеся мелочи. Бедняга художник совсем растерялся, так близко узрев роскошный бюст Розы. Он машинально пытался собрать карандаши, но сложно делать это не глядя, а оторвать глаза от пленительного зрелища он был не в силах. - Роза, - не выдержала я этого издевательства, - пойдем. У меня еще куча дел. Она послушно встала, а у Роббинса сделалось такое лицо, будто он вот-вот заплачет. - Мы как-нибудь еще зайдем, - пообещала я, сжалившись. - Проведу экскурсию. Ну и вдруг опознавать придется? - О! - лицо художника просветлело. - Конечно-конечно! Буду ждать. Вот. И проводил Розочку влюбленным взглядом... - Зачем было его очаровывать? - вздохнула я, выйдя на крыльцо. - Мне было скучно, - надула губы Роза. - Ты ушла с этим следователем и... кстати, а он милашка! Не сдержавшись, я фыркнула. "Милашка", надо же! - Не заметила, - сдержанно ответила я. - Ну как же! - Роза округлила зеленые очи и сложила руки перед грудью, отчего конвоиры, запихивающие в "воронок" задержанного, застыли, как околдованные. - У него такие глаза! Такие теплые, завораживающие, и цвет... Как трюфеля, вот! Роза мечтательно улыбнулась, и рецидивист Сидоров длинно присвистнул, а конвоиры едва не закапали слюной тротуар. - Ой, - сестренка опомнилась и преувеличенно смущенно потупилась. - Извини, оно само как-то получается. Я только вздохнула. По правде говоря, Роза действительно не виновата. Если уж кто и виноват, так это мама, хотя сама она считает, что ей просто не везло в любви... ***
http://samlib.ru/l/luide/policija.shtml
